Мы здесь все красивые и одинокие (с)
бредятинка. староеНаписано под впечатлением от фильма «Dirty Dancing 2».
________________________
Ты помнишь те жаркие южные ночи? Этот постоянный звук прибоя, где бы ты ни была. Влажность в воздухе. На твоей коже. И песок. Буквально вездесущий. Возвращаясь под утро в отель, ты обнаруживала его на себе, чаще всего в волосах.
Ты приехала сюда с семьёй на обыкновенный отдых, который, в принципе, не предвещал ничего особо интересного, кроме валяний на пляже под палящим солнцем.
Частенько отвязываясь от родителей, ты бродила за территорией отеля. То есть за пределами всех этих закрытых vip пляжей, где загорали и вели долгие муторные беседы циничные дамочки. Среди них была и твоя мать. Она отличалась только тем, что была на толику умнее остальных в обществе её приятельниц. Мужчины чаще всего заседали в барах, либо играли в какой-нибудь дурацкий теннис. А твоя младшая сестра, пользуясь отсутствием родителей, с подружкой сидела в вашей общей комнате. Они вместе курили травку, невесть откуда взявшуюся у них. Но иногда они даже выбирались прогуляться в попытках зацепить мальчиков.
Итак, ты бродила там. Иногда даже могла потеряться в этих узких душных улочках. Дома были низкие, рядом стоящие. Каждый крохотный балкончик был украшен сочными цветами. Это смотрелось чудесно – такое яркое на светлой отделке дома. Ты часто останавливалась, заворожено глядя на эти контрасты, пока на балкон не выходила какая-нибудь смуглая добродушная женщина, и спрашивала, не потерялась ли ты. Ты растягивала губы в смущенной улыбке, отвечая, что всё в порядке.
Но больше всего тебя пленяли уличные музыканты. Гитарные переборы, очарование испанского языка, вся эта атмосфера, где каждый свой.
Знакомства на подобных улочках завели тебя в местные заведения, где ровно также неслась живая мелодия гитарных рифов, небольших ударных и прочих инструментов, названий которых ты не знала. Там, вместе с мужчинами, пели обворожительные смуглянки, пластично двигая в такт бёдрами.
Ты так не вписывалась в общую гамму томного золотисто-охристого колорита заведеньица. Но ты, своей слегка подзагорелой, но в целом светлой кожей в сочетании с тёмными вьющимися волосами, лишь привлекала внимание.
Помнишь, как кто-то уволок тебя в толпу танцующих? Помнишь смелые руки, которые буквально вели твоё тело по потоку танца, пока ты сама не освоилась? Дальше ты двигалась сама, неестественно пластично для себя самой, в такт, уже закрыв глаза.
Жар тел и духота заставляли тебя покрываться испариной.
Ваши лица были до невозможного близко. Чувствовали горячее дыхание друг друга. Помнишь, сколько раз ты поцеловала его за тот, первый вечер? Правильно, не помнишь.
Всё смешалось в одно душное и томное со струящимся запахом смолы от стен заведения и сладких цветов. Мелодичное дребезжание струн, вплотную тела, руки, обвивающиеся вокруг твоих изгибов, ваши беспорядочные, ищущие поцелуи, бродящие по твоим губам, шее, плечам и ключицам.
С той ночи ты стала приходить в эту обитель танца и желания ежедневно. Каждый раз тебе удавалось возвращаться домой, в номер, к одиннадцати часам – не позже позволенного. Родители в такое благоприятное время были благодушны и не интересовались, почему ты каждый день приходила поздно. В конце концов, контроля хватало дома, в Америке. А сестра… Ты могла бы поклясться, что это существо невозможно смутить ничем.
Днём ты терпела общество родителей, сестры, и тех странных серых людей. А вечером ты наслаждалась текучим мёдом танцев, добродушными и приветливыми улыбками людей, обращавших на тебя внимания.
Как это бы ни было странно, танцевала ты всегда с одним и тем же человеком. Он будто бы выслеживал тебя каждый раз, когда ты заходила в… клуб. Да, пускай будет так.
Выслеживал цепким взглядом карих глаз, подходил со спины, шептал что-то на ухо, обжигая теплом тела и дыхания, и ты снова позволяла вести себя по мелодии. Ты всегда узнавала его, а он тебя.
Но вы никогда так и не узнали имён друг друга. Ты даже никогда не видела его лица при дневном свете. Зато вы знали, как именно звучит аромат и язык тела другого. Вы знали вкус губ друг друга.
Ты, воспитанная благонравным ребёнком, днём, размышляя об этом, просто не могла поверить в то, какой распущенной становилась в руках этого мужчины, парня… ты даже не знала, сколько ему лет. Но его манера вести себя в танце…
Через семь дней, как и полагалось, вы улетали оттуда.
Танцы последней ночью были особенно страстными.
И каждый из вас, не сообщаясь, забрал частичку другого себе. Оставив следы на одежде, на теле, и где-то там – на задворках памяти. И в душе.
(Lu Mortem, June 7, 2010)
________________________
Ты помнишь те жаркие южные ночи? Этот постоянный звук прибоя, где бы ты ни была. Влажность в воздухе. На твоей коже. И песок. Буквально вездесущий. Возвращаясь под утро в отель, ты обнаруживала его на себе, чаще всего в волосах.
Ты приехала сюда с семьёй на обыкновенный отдых, который, в принципе, не предвещал ничего особо интересного, кроме валяний на пляже под палящим солнцем.
Частенько отвязываясь от родителей, ты бродила за территорией отеля. То есть за пределами всех этих закрытых vip пляжей, где загорали и вели долгие муторные беседы циничные дамочки. Среди них была и твоя мать. Она отличалась только тем, что была на толику умнее остальных в обществе её приятельниц. Мужчины чаще всего заседали в барах, либо играли в какой-нибудь дурацкий теннис. А твоя младшая сестра, пользуясь отсутствием родителей, с подружкой сидела в вашей общей комнате. Они вместе курили травку, невесть откуда взявшуюся у них. Но иногда они даже выбирались прогуляться в попытках зацепить мальчиков.
Итак, ты бродила там. Иногда даже могла потеряться в этих узких душных улочках. Дома были низкие, рядом стоящие. Каждый крохотный балкончик был украшен сочными цветами. Это смотрелось чудесно – такое яркое на светлой отделке дома. Ты часто останавливалась, заворожено глядя на эти контрасты, пока на балкон не выходила какая-нибудь смуглая добродушная женщина, и спрашивала, не потерялась ли ты. Ты растягивала губы в смущенной улыбке, отвечая, что всё в порядке.
Но больше всего тебя пленяли уличные музыканты. Гитарные переборы, очарование испанского языка, вся эта атмосфера, где каждый свой.
Знакомства на подобных улочках завели тебя в местные заведения, где ровно также неслась живая мелодия гитарных рифов, небольших ударных и прочих инструментов, названий которых ты не знала. Там, вместе с мужчинами, пели обворожительные смуглянки, пластично двигая в такт бёдрами.
Ты так не вписывалась в общую гамму томного золотисто-охристого колорита заведеньица. Но ты, своей слегка подзагорелой, но в целом светлой кожей в сочетании с тёмными вьющимися волосами, лишь привлекала внимание.
Помнишь, как кто-то уволок тебя в толпу танцующих? Помнишь смелые руки, которые буквально вели твоё тело по потоку танца, пока ты сама не освоилась? Дальше ты двигалась сама, неестественно пластично для себя самой, в такт, уже закрыв глаза.
Жар тел и духота заставляли тебя покрываться испариной.
Ваши лица были до невозможного близко. Чувствовали горячее дыхание друг друга. Помнишь, сколько раз ты поцеловала его за тот, первый вечер? Правильно, не помнишь.
Всё смешалось в одно душное и томное со струящимся запахом смолы от стен заведения и сладких цветов. Мелодичное дребезжание струн, вплотную тела, руки, обвивающиеся вокруг твоих изгибов, ваши беспорядочные, ищущие поцелуи, бродящие по твоим губам, шее, плечам и ключицам.
С той ночи ты стала приходить в эту обитель танца и желания ежедневно. Каждый раз тебе удавалось возвращаться домой, в номер, к одиннадцати часам – не позже позволенного. Родители в такое благоприятное время были благодушны и не интересовались, почему ты каждый день приходила поздно. В конце концов, контроля хватало дома, в Америке. А сестра… Ты могла бы поклясться, что это существо невозможно смутить ничем.
Днём ты терпела общество родителей, сестры, и тех странных серых людей. А вечером ты наслаждалась текучим мёдом танцев, добродушными и приветливыми улыбками людей, обращавших на тебя внимания.
Как это бы ни было странно, танцевала ты всегда с одним и тем же человеком. Он будто бы выслеживал тебя каждый раз, когда ты заходила в… клуб. Да, пускай будет так.
Выслеживал цепким взглядом карих глаз, подходил со спины, шептал что-то на ухо, обжигая теплом тела и дыхания, и ты снова позволяла вести себя по мелодии. Ты всегда узнавала его, а он тебя.
Но вы никогда так и не узнали имён друг друга. Ты даже никогда не видела его лица при дневном свете. Зато вы знали, как именно звучит аромат и язык тела другого. Вы знали вкус губ друг друга.
Ты, воспитанная благонравным ребёнком, днём, размышляя об этом, просто не могла поверить в то, какой распущенной становилась в руках этого мужчины, парня… ты даже не знала, сколько ему лет. Но его манера вести себя в танце…
Через семь дней, как и полагалось, вы улетали оттуда.
Танцы последней ночью были особенно страстными.
И каждый из вас, не сообщаясь, забрал частичку другого себе. Оставив следы на одежде, на теле, и где-то там – на задворках памяти. И в душе.
(Lu Mortem, June 7, 2010)